— Расскажите о Шинтако.
— О, Шин-чан? Она очень мила. Хмурая, недоверчивая, с всегда презрительным взглядом.
читать дальшеШин-чан не встретишь по пути из ночного супермаркета. Думаю, лет до двадцати, она никогда не пробовала пресловутое готовое бенто. Ее вырастил Акаши; она стала его надежной рукой, что бросает дротик с ядом с расстояния в километр точно в артерию. Они дружили, но он всегда был выше нее. Акаши был главой клана, и это было своего рода клеймом, от которого ни на шаг нельзя было отступить. Его наследие, его люди, семейные союзы, бизнес. Когда Шин-чан рассказывала мне о нем, мне представлялся миллион крохотных шестеренок, движущихся в разных направлениях с разной скоростью, но все еще в одном и том же механизме.
— Как вы встретили Шинтако?
— В ночном клубе. Я журналист, и мне необходимо было раскопать что-нибудь пикантное на Кисе Рёту. Ну, модель и актер, знаете? И стоило мне зайти в вип-зону, так я увидел его в обнимку с высокой девушкой в шикарном платье. Лица не видел, думал, тоже модель какая-то. Но как увидел, понял, что ошибался.
— Разве Шинтако не красива?
— Не в общепринятом смысле. У нее шрамы, татуировки на всю спину. Мрачное лицо, грубые немного черты лица. Хотя за волосами и очками ее трудно разглядеть.
Итак, она просто выпивала с Кисе. Как оказалось позднее, передавала информацию по сделке с китайским партнером. Кисе с Акаши был знаком со средней школы, и помогал налаживать контакты. Ничего особо ужасного, в чем его можно бы заподозрить, правда.
Наверно, если бы Шин-чан не была слегка нетрезвой, мы бы с вами здесь не разговаривали бы о ней. Она полчаса рассказывала мне о гороскопах:
— О, так ты Скорпион. У тебя сегодня вроде как счастливый день, определяющий судьбу, — хрипло смеялась она.
И о талисманах. И о том, что у нее всегда чешется кожа под бинтами на пальцах левой руки. И что ей совсем не везет в любви, хотя гороскоп по дате рождения сулил ей долгую прекрасную любовь на всю жизнь:
— Знаешь, Такао, в любви слишком много тупой, никому не нужной боли. Но она настолько в меня врослась, что не представляю себя без нее.
Мы пили. Рассказывали мелочи и делились смутными ощущениями и чувствами. Мы переспали тогда. Я не мог оторваться от ее спины в татуировках, а она, кажется, тихо плакала после секса.
Наутро она спросила, нравится ли она мне.
Я соврал. Сказал, что таких, как она, можно найти в любом баре.
И Шин-чан приходила еще.
— Когда вы узнали, что она связана с Акаши и его преступной группировкой?
— В ту ночь, когда ее оттуда изгнали.
Шин-чан была ранена в левую руку, перевязана и накачана антибиотиками. На правой руке висела спортивная сумка с вещами. Мне казалось, что она плакала от боли, но нет. От отчаяния. Ее мир разобрали по кусочкам. И она считала себя виноватой в этом.
— Виноватой? Почему?
— Она заступилась за Акаши. Заслонила от пули. Метнула в киллера дротик со снотворным. Спасла ему жизнь, и он решил спасти ее жизнь взамен. Они очень друг друга любили, но, как я понял, долг для Акаши превыше его самого.
Акаши сказал ей уйти. Собрать вещи, получить карточку на внушительную сумму денег. Шин-чан долго не могла смириться. Рассказывала мне понемногу, как она осиротела, как Акаши, младше ее самой, стал ее воспитателем и учителем жизни. Они читали и цитировали классику друг другу как знаковый код только для них двоих. играли в сёги. Представляете, сёги? Даже мой дед считал это заумной, никому не нужной игрой для молодых господ. Рассказывала, как Акаши учил её метать дротики. И что именно ради четких бросков она носит бинты на руках, и каждый день делает маникюр.
Шин-чан делилась не всем, но я её о многом не спрашивал. Мы путешествовали, жили вместе, играли в видеоигры по вечерам, слушали музыку, ходили на летние фестивали, спорили насчет горы талисманов в квартире и покупали друг другу странную одежду.
Через года три, когда я играл с соседскими мальчишками в баскетбол, Шин-чан сказала, что любит меня. Я притворился, что не расслышал, так что ей пришлось это еще три раза прокричать.
— А вы ее любили?
— Всегда.
— Акаши появлялся в её жизни снова?
— Нет, он исчез. Он для всех исчез, включая вас, инспектор Куроко, так ведь?
— Да.
— И что с ней стало в итоге?
— Одевается как попало. Руки не бережет. Она счастлива.